Дворцовый ансамбль в Тульчине, высящийся рядом с упомянутой аркой, строил Щенсному архитектор Лакруа. На строительстве работали сотни людей, с затратами не считались, но учет, как показывают архивные документы, вели строго. Большая часть построек сохранилась. Здания стоят на выровненном плато (400x250 м) на правом берегу Сильницы. В центре — двухэтажные дворец и два флигеля, соединенные с главным зданием дугообразными в один этаж галереями. Парадный курдонер между ними (120 X 80 м) с большим круглым газоном посредине открыт на юг — в сторону местечка. Раньше прямая аллея, превратившаяся в улицу, зрительно соединяла дворец с костелом в центре Тульчина. Это главная композиционная, а также и идеологическая ось застройки: дворец (воплощение светской власти) — костел (символ власти религиозной). Вторая ось, перпендикулярная первой, пересекает курдонер по центрам флигелей. Дальнейшее ее развитие определяет арка-проезд в правом крыле центральных дворцовых сооружений и дорога, идущая когда-то мимо хозяйственных построек и выходящая на боковую улицу. Эта дорога служила композиционной осью симметрии целого комплекса служб: справа от нее были расположены конюшни, слева — театр и манеж. 
Конюшенный флигель стоял в каре, рустованный центральный ризалит которого фиксировал въезд в обширный двор. Нарядную крышу с заломом украшали круглые слуховые окна. 
Такой же рустованный в нижнем ярусе ризалит с воротами и соответствующие конюшенному флигелю размеры имел и флигель, где помещались манеж и театр. Юзефина Потоцкая в противоположность тугодуму-супругу увлекалась живописью, писала водевили. 
К театру примыкал «флигель на улице» — гауптвахта — главное караульное помещение надворного войска, как в королевской резиденции. Отсюда пешие и конные караулы, строясь и маршируя под музыку, расходились к тульчинским заставам. И сегодня еще прежний въезд со стороны Шпикова называется Брамка (брама — ворота.— Д. М.). Теперь на этом месте — постамент с грузовым автомобилем «УралЗИС» — памятник водителям. 
Флигель, выходящий на улицу,— кирпичный, в два этажа, с подвалом. Аркадная галерея вдоль первого этажа — непременная принадлежность торговых рядов. Здесь продавались изделия тульчинских мануфактур: ковры, ткани, изделия из кожи. На втором этаже располагалась казарма: слева — анфилада из шести комнат для жолнежей (солдат), справа — офицерские квартиры. Длинный коридор со стороны двора ведет в соседний «дом на улице», поставленный на верхнем уступе террасы. Его фасад декорирован значительно пышнее: первый этаж — рустованный, над вторым — треугольный фронтон, спаренные пилястры. Три больших окна освещают зал. Дом предназначался, вероятно, для управляющего имениями и его канцелярии. 
А вот и сам дворец. Величавое главенство центрального здания отмечено излюбленным палладианским приемом — лоджией за колоннадой меж двумя ризалитами. Ритм десяти колонн большого ионического ордера повторяют такие же пилястры, опоясывающие все здание. Примечательно, что волюты пилястр выполнены как угловые и резко выделяются на плоскости стен. Под филенчатым парапетом помещалась надпись на польском языке, составленная из больших медных позолоченных букв: «Чтоб всегда был жилищем свободных и добродетельных. Воздвигнут в 1782 году». «Где же будут жить наши графы?» — съязвил однажды какой-то старый шляхтич, прочитав девиз и намекая на истинные добродетели дома Потоцких. Выше надписи располагался позолоченный герб «Пилява». Крыт был дворец медным листом, по торжественным дням надраиваемым до золотого блеска, чтобы был виден далеко окрест. Средняя пара колонн чуть раздвинута, выделяя парадную дверь, прежде тоже украшенную накладным золоченым гербом. Все эти украшения и надписи были сняты после польского восстания 1863 года и перелиты в колокола тульчинской Успенской церкви. 
Интерьеры покоев первого этажа с крупными пятиугольными распалубками сводчатых потолков создают ощущение массивной тяжеловесности. Когда-то комнаты украшала мозаика, дорогая мебель, гобелены, старинный французский фарфор и другие редкие вещи. В большой приемной мебель была обита черной с позолотой тканью; одно из кресел выставлено в местном краеведческом музее — резное с позолотой, итальянской работы. 
Самыми нарядными считались помещения второго этажа, называемого часто «этажом», или «первым этажом». Так и по-украински: «поверх» — слово, восходящее, видимо, ко временам, когда существовали дома на подклете и жилым считался верхний этаж — поверх. 
Из вестибюля, где когда-то висели клетки с попугаями, идет наверх парадная пятимаршевая лестница с коваными перилами легкого ампирного рисунка. На тыльной стене лестницы висели тринадцать фамильных портретов, писанных маслом, размером «в два локтя по высоте и один — в ширину». 
Они изображали представителей рода Потоцких от Болеслава Стыдливого до Станислава Щенсного. В углах лестницы стояли старинные хоругви с гербовыми знаками, под которыми Пилявиты ходили на татар и казаков. В залах висели картины — большей частью подлинники кисти знаменитых мастеров или же первоклассные копии: «Мадонна с Иисусом и Иоанном Крестителем» Рафаэля, купленная Щенсным за десять тысяч дукатов, «Охота на оленей» Рубенса, полотна Ван Дейка, Тенирса, Потера, Моленара, Лампи. Кисти последнего принадлежал портрет Софии, копию с которого писал И. Сошенко. В Винницком краеведческом музее можно видеть еще одну работу Ж. Лампи — портрет Феликса Потоцкого с сыновьями. Несмотря на парадный характер портрета, граф изображен живо, естественно; он в латах и красном плаще, с синей орденской лентой через плечо. Его меч и шлем лежат на столе, на котором сидит мальчик в белом, чей детский облик оттенен грозным видом оружия. Это — Станислав, младший сын, за ним — юноша Ежи, будущий любовник Софии, отец последнего ее сына, Болеслава. 
Достойной любого монарха была и посуда во дворце: столовый серебряный гербовый сервиз на сто персон, польские виватовые (заздравные) стеклянные кубки первой половины XVIII века с гербами и надписями типа: «Вив ля руа Огуст труа — кто для короля, приятель, для дружбы живет, пусть хоть один бокал из этой связки выпьет!» или «Виват. Виктория Потоцка, каштелянова киёвска...» и т. п. К главным дворцовым достопримечательностям относились нумизматический кабинет и библиотека в семнадцать тысяч томов.
Под стать коллекциям были и помещения: обитые белым шелком стены, лепные потолки, роскошная мебель «белой гостиной», огромные зеркала, часы иностранной работы, карнизы с вставками черного, розового, белого мрамора, великолепный камин розового мрамора работы старых итальянских мастеров, четырехколонный большой зал в правом крыле дворца, где Щенсный «летал» по паркету в любимых танцах — галопе и джигуне. Вокруг колонн стояли круглые столики-буфеты, на хорах гремел оркестр, а тосты провозглашались под залйы пушек. В левом крыле помещались спальни; в алькове под бархатным балдахином, поддерживаемым позолоченным грифом, — покои графини. Рядом — покои графа и крошечные комнаты камердинера и камеристки. Узенькая длинная лестница в толще стены вела от спален вниз — в парк и к оранжерее, расположенной в полукруглой галерее. В центре последней, за фонтаном в нише была устроена дверь, ведущая в турецкую баню — одна из затей неистощимого на выдумки и затраты хозяина. Интерьер этого небольшого, невзрачного снаружи сооружения был декорирован в мавританском стиле и украшен столбами тонкой работы турецких резчиков. Два полумесяца над коньком крыши и изображение Леды с лебедем на одной из внутренних стен аллегорически напоминали об увлечении Потоцкого «прекрасной фанариоткой» Софией. Еще одна мраморная турецкая купель была на пруду в парке, находившемся за дворцом с северной стороны. 
Прямо от ступеней паркового фасада с классическим четырехколонным портиком начиналась прекрасная лужайка с легким наклоном к пруду, где виднелась беломраморная группа «Нептун с нереидами». В тихой глади вод отражались каштаны, купали свои косы ивы, вонзались в небо невиданные прежде итальянские (пирамидальные) тополя, завезенные на Украину именно Щенсным и насаженные им повсеместно в его обширных имениях. Благодаря быстрому росту эти живописные деревья вскоре стали неотъемлемой принадлежностью украинского пейзажа, впервые появившись в уманской «Софиевке» в 1795 году. В оранжереях парка росли мандарины, апельсины, лимоны, там и сям стояли клетки с диковинными птицами, белели мраморные копии античных скульптур, в том числе «Фавн» с виллы Фарнезе. В парке стояла и половецкая баба, вероятно, та, которая находилась прежде в старом замке. На одном из островов Щенсный хоронил любимых собак; один из «собачьих» памятников экспонируется в местном музее. По большинству источников, парк в Тульчине назывался «Хороше», однако можно предположить, что это трансформация прежнего, забытого первого названия «Лароше», «Ларошель» или «Ля рош», данного строителем парка Пьером Ленро в 1793 году. 
Можно указать для примера на еще одну трансформацию в топонимике Тульчина. Так, местность, где когда-то находились монастырские земли, одним из надворных тульчинских французов названа "ГаЬЬауе" (аббатство, монастырь). Со временем слово это превратилось в украинизированное «Лябого»! Такова, возможно, и история названия «Хороше» — сперва насмешливого, иронического, а позднее и всерьез принятого высокими панами. 
Два флигеля (ок. 1782 г.), соединенные галереями-переходами со дворцом, по своему облику могли бы смело называться дворцами. Они не уступают главному зданию ни по высоте, ни по объему. Имея строго симметричную композицию, украшенные внушительным шестиколонным портиком дорического ордера в центре и двумя небольшими портиками, фиксирующими вход посредине каждого крыла, флигели выглядят именно дворцами. Только общность их архитектурного решения и композиционная подчиненность главному зданию указывают на то, что это именно флигели. В тимпанах треугольных фронтонов помещены громадные трофеи, включающие мощные античные торсы в латах под шлемом с графской короной, с оружием по бокам, с продолговатыми шестиугольными щитами. В последних — монограмма из букв «SР» — Станислав Потоцкий. А со стороны подъездной дороги в щитах тимпана помещены фамильные гербы: слева — «Пилява» Потоцких, справа — веер из семи страусовых перьев — герб дома Мнишех. 

Д.В.Малаков, "По Брацлавщине", Москва, 1982